I shot an arrow into the air

It fell to earth, I knew not where;

For, so swiftly it flew, the sight

Could not follow it in its flight.

I breathed a song into the air,

It fell to earth, I knew not where;

For who has sight to keen and strong,

That it can follow the flight of song?

Long, long afterwards, in oak

I found the arrow, still unbroke;

And the song, from beginning to end.

I found again in the heat of a friend.

Стрелу из лука я пустил,

Не знал я, где она упала,

Напрасно взор за ней следил,

Она мелькнула и пропала.

На ветер бросил песню я,

Звук замер где-то в отдаленьи…

Куда упала песнь моя,

Не мог сказать я в то мгновенье.

Немного лет спустя, потом

Стрела нашлась в сосне у луга,

Свою же песню целиком

Нашел я в теплом сердце друга.

My mother bore me in the southern wild,

And I am black? but O! my soul is white;

White as an angel is the English child,

But I am black, as if bereav’d of light.

My mother taught me underneath a tree,

And, sitting down before the heat of day,

She took me on her lap and kissed me,

And pointing to the east, began to say:

“Look on the rising sun: there God does live,

And gives His light, and gives His heat away;

And flowers and trees and beasts and men receive

Comfort in morning, joy in the noonday.

And we are put on earth a little space,

That we may learn to bear the beams of love;

And these black bodies and this sunburnt face

Is but a cloud, and like a shady grove.

For when our souls have learn’d the heat to bear,

The cloud will vanish; we shall hear His voice,

Saying: ‘Come out from the grove, my love and care,

And round My golden tent like lambs rejoice”.

Thus did my mother say, and kissed me;

And thus I say to little English boy,

When I from black and he from white cloud free

And round the tent of God like lambs we joy.

I’ll shade him from the heat, till he can bear

To lean in joy upon our Father’s knee;

And then I’ll stand and stroke his silver hair,

And be like him, and he will then love me.

Мне жизнь в пустыне мать моя дала

И черен я – одна душа бела.

Английский мальчик светел, словно день,

А я черней, чем темной ночи тень.

Учила мать под деревом меня,

И, прерывая ласками урок,

В сиянье раннем пламенного дня

Мне говорила, глядя на восток.

Взгляни на Солнце – там господь живет,

Он озаряет мир своим огнем,

Траве, зверям и людям он дает,

Блаженство утром и отраду днем.

Мы посланы сюда, чтоб глаз привык

К лучам любви, к сиянию небес.

И это тельце, этот черный лик –

Ведь только тучка иль тенистый лес.

Когда глазам не страшен будет день,

Растает тучка. Скажет Он: “Пора!”

Покиньте, дети, лиственную сень,

Резвитесь здесь, у моего шатра!”

Так говорила часто мать моя.

Английский мальчик, слушай: если ты

Из белой тучки выпорхнешь, а я

Освобожусь от этой черноты, –

Я заслоню тебя от зноя дня

И буду гладить золотую прядь,

Когда, головку светлую клоня,

В тени шатра ты будешь отдыхать.

What is the life if, full of care,

We have no time to stand and stare?

No time to stand beneath the boughs

And stare as long as sheep or cows;

No time to see, when woods we pass,

Where squirrels hide their nuts in grass;

No time to see, in broad daylight,

Streams full of stars, like skies at night;

No time to turn at Beauty’s glance,

And watch her feet, how they can dance;

No time to wait till her mouth can

Enrich that smile her eyes began?

A poor life this if, full of care,

We have no time to stand and stare.

Да разве это жизнь, мой друг,

Коль некогда взглянуть вокруг?

Нам некогда в простор лугов

Глядеть задумчивей коров;

В лесу приметить в ранний час,

Где белки прячут свой припас;

Всмотреться, как в волне речной

Мерцает звезд слепящий рой;

Взор Красоты увидеть вдруг

Под каблучков веселый стук –

И ждать, пока смешливый рот

Улыбкою не расцветет.

Гроша не стоит жизнь, мой друг,

Коль некогда взглянуть вокруг.